Глава 5. «Богема». «Огненная Юность»

Глава V


«Богема». «Огненная Юность».

Попав весной 1907 года в Петербург, город с культурой, собранной со всех уголков мира, Марк, семимильными успехами начал проявлять свои таланты. Без угла и даже койки, скитаясь по тавернам, из одного дома в другой, он 19-летний кучерявый юноша, не взирая ни на какие препятствия фантастически стремился к самопознанию и самовыражению. Софийский собор был его любимым местом отдыха, особенно он любил забираться на крышу и осматривать с его купоросного купола окрестности города. Он все впитывал, но цвет его восприятия становился все более отчетливее и объективнее. Видя вокруг обездоленных и одновременно на их фоне богатых буржуа, с аристократическими манерами богемных интеллектуалов, он не мог найти себе места под солнцем, то перебиваясь подмастерьем, то оформляя лавчонки и вывески на рынках, то просто голодал, как Моисей во время исхода на гору Синай. И так продолжалось, чуть ли не год.

Но одновременно, он, как вольный слушатель, посещал школу искусств при Обществе поощрения художников Николая Рериха, великого художника-востоковеда, открывшего человечеству культуру Восточной оси мира, и Шагал его мистический дар в искусства.

Проучившись до весны 1908 г. и узнав все тонкости философии востока Марк не смог до конца остаться в данном мироощущении, его интересовала, прежде всего, судьба своего народа, а также стремление к своей творческой деятельности, тем более, что уравновешенный монументализм Вечности, предлагаемый Н. Рерихом, не очень подходил к его призрачным картинам-пророчествам. Хотя он сумел обобщить и уравновесить многие творческие поиски художника. Но как учил его мудрый учитель Иегуда: «Чтобы реально видеть мир, надо его познать со всех сторон, а потом, познав, сделать лучше и прекрасней, через свое творчество». Общение с философом-художником Рерихом и его супругой, а также с трудами Е. Блаватской, открыло перед горящим от нетерпения познать все и вся, юным послушником от искусства живописи и поэзии, всю особенность Человеческих желаний и одновременно сверх возможностей, при огромном желании творить и постигать мудрость прошлых столетий. Ему было мало просто научиться иллюзорно рисовать, превращаясь в натуралиста от природы. Восприятие человека, как части индустриального придатка противоречило самой сути Творца — той цели, к которой он стремился, вырываясь из устоявшихся принципов провинциальности, в которой он сформировался духовно, хотел познать всю неестественность мира. Могучий индустриализм XX века просто ошеломляюще надвигался на неподготовленный к резким переменам, народ царской России. Все устоявшиеся столетиями традиции, основанные на коллективном вече, где народная миссия, ремесленников натурального хозяйства веками формировавшегося менталитета среднего сословия, вдруг начала переоцениваться супер новыми представителями, философами рационализма с точки зрения Западной философии капитализма, разделив однообразную массу по полочкам пирамиды монотеизма, где противоречия добра и зла, богатства и нищеты, ума и глупости, таланта и бездарности, были четко ограничены в определенных рамках, на всех уровнях градации общества, от вершины к основанию. Индустриальный бум, физико-математический расчет экономики, технический прогресс, утвердивший человеческий гений до уровня совершенства, чуть ли не обожествлял всех, волею судьбы попавших, кто по наследству, а кто и собственным творческим, служебным успехом, в верхние плоскости великой пирамиды Власти. Но в любом случае появилась цель, а цель, как известно, оправдывает средства. Это для нынешнего поколения — глобального индустриализма, где с кровью, и потом с самого рождения, каждый молодой человек через сеть Интернету может найти ответ на любой вопрос, как макромира, так и Микромира. Все тогда же только люди с сильной волей, гигантской природной энергией всесторонне развитым чутьем, могли познать окружающее в хаосе противоречий и увидеть себя, как бы со стороны в реальной повседневности, это было время ренессанса ХХ века.

Именно в такое бурлящее общество, некий бульон рождающихся идей поступков и желаний предреволюционной России попал творческий, сильный по характеру, как губка всё впитывающий, стремящийся к достижению своих идеалов звездный наследник Моисея — Марк — в возрасте 20 лет. И опять же таинственная магия чисел подтверждает истинность пути, по которому провиденье направляет своего посланника с определенной исторической миссией.

Вспомним 1887 г. рождения по законам чисел исторической личности.

1897 г. — тайные увлечения основам Торы и Каббалы, приведшие к осознанию Марком своей миссии, для своего народа, о котором ему рассказал первосвященник его рода, имя которого до сих пор неизвестно.

1907 г. — встреча с адептами Запада — Иегудой Пэном и Востока – Николаем Рерихом, что определило его мировоззрение, как посланника мира познавшего мудрость первофилософии двух осей мира, о существовании которых он читал в тайных свидетельствах и трактах прошлого, т.е. аналогичность того, что сверху, то и снизу, того что слева, с тем что справа. ТВорчество их было густо насыщено символикой и удел которых — опережать время.

Как видите всплески истории и творческий потенциал Марка Шагала в унисон как биение сердца судьбы Земли, периодически перекрещивались на исторических параллелях, каждые 10 лет, т.е. периоду монады, данной Марку от природы.

Хотелось бы особенно остановиться на Западной и Восточной философиях. До сих пор сходство и различие их будоражат головы многих философов, несущих первоначала сути вещей, путаясь в тысячелетней паутине фактов и мнений.

Адепты древности, как Востока так и Запада изначально знали суть дуализма существования всего и вся на Земле и за ее пределами. Соответственно Запад и Восток, это суть некогда одного целого. Разделенного на две аналогии, в основе которых философия пирамидального кристалла.

Аналогичность всех числовых сочетаний, начиная от осознания человека, как единого целого с природой, является началом формы и материи. А как известно началом всякого числа является единица, причастная к чету и нечету. Потом идут дуализм — 2, затем троица — 3 (связь духа, тела и души) и наконец, число — 4 (четыре стихии;, рождающие основу плоскости основания, из которой все сущее рождается, достигая некого предела совершенства, к примеру из земли в течении времени вырастает растение, в совокупности стихий рождается некий предел формы и материи, т.е. нечто пятое — жизнь. Наглядно это можно предоставить как пятеричный крест.

РИСУНОК

В котором вверх растет растение, развиваясь во времени, а вниз корни, тоже развиваясь во времени, по аналогии развиваясь от середины вверх и вниз. Т.е. число 5 как бы тоже развивается, где 5+5=10, где 10=1+0=1. Монада сути начала и конца всего сущего. Т.е. любое объемное тело, в том числе и Человек, имеет пятиричность измерения, с одновременном зеркальным отображением в десятиричность, где древние по аналогии находили многие тому подтверждения.

К примеру, Космос — это уже упорядоченный хаос, но если предположить, что их несколько, то их будет пять и не более, где 1 -состоящий на основе стихии, 2—воды, 3 — земли, 4 — огня, а 5 — эфира — единственной субстанции, по утверждению того же Аристотеля, имеющий круговое вращение

Сравнивая своим пытливым умом древние аналогии Западной оси мира и Восточной, молодой адепт Марк Шагал заметил и другие закономерности греческой и восточной философий, разгадав тайну взаимосвязи китайских пяти первоэлементов, основы философии китайского фэн — шуй — как горизонтального видения стихийного упорядочения всех космосов китайского, индийского, тибетского и греческого, где Дерево — Восток, Металл — Запад, Огонь — Юг, Вода -Север, а Земля — Центр. Так же он раскрыл для себя аналогии общечеловеческого происхождения пятичастного деления рода и природы от общих первопредков связанных с 4-я сторонами света и дуалистическим делением числа пять — как числа жизни. Увлекшись магией чисел, Марк, крупица за крупицей искал для себя ответ, над поставленным самому себе вопросом о сути построения Мироздания. Он просто раздваивался в реальной жизни, куда волею судьбы его забросили обстоятельства, видя в этом некое виденье свыше, начиная от числового совершенства своего рождения и кончая десятеричным циклом сочетания событий эпохи и событий своего жизненного цикла. А, как известно, из центурионов, так уважаемого им Нострадамуса — «через знания числа прошлого, можно предвидеть числа будущего», Марк, как астролог прошлого, просто не мог не предвидеть наступающего сверхсобытий XX века, которые вот-вот должны были произойти. И он, как немногие адепты от искусства, знал и чувствовал это. Судьба его еще никогда не обманывала, усмехаясь ему улыбкой Джоконды, но если для Леонардо да Винчи это была Монна Лиза, то для Марка Шагала — это была его муза, с которой он часто встречался в своих снах, как бы летая над городом своей юности — Витебском. Ведь именно данные картины с отражением в них магическими полетами — левитациями, характерная черта многих произведений молодого Марке, где природа и Архитектура как бы искажены в пространстве, не имея четких геометрических форм и ограничений расстоянием времени, формой, цветом. Многие картины — только сейчас объясняют будущее, где опасность падения в пропасть будущих событий, во многом как бы нарушает все реальности происходящего, органически предвещая будущее, как бы напутственно, предрекая человечеству не твердую земную опору внизу, и эйфорическую воздушную опору вверху, на основе некого возрождения и освобождения от сил Земного притяжения, которому мы всю жизнь подчиняемся, как закону и порядку, введенному кем-то и для чего-то. Его герои картин летели вперед, оглядываясь назад, как бы из будущего в прошлое.

Юный художник-философ, Марк Шагал, изучая древние трактаты, научился, прежде всего, слушать мнения других, что впоследствии стало чертой его характера. Кредо его жизни было в понимании всего, не как порождение одного другим, а как «преодоление», «победа» одного над другим. Т.е. то, что существует изначально, стихии, планеты, звезды — это суть того, что и должно существовать, только в одно время главенствует одно, а в другое — второе. И поэтому в подтверждении этому он находил и в знаках зодиака Западной философии и в лунном календаре — Восточной. Но особенно его удивляло представление древних индийцев о Мире природы и человеке в целом, как неком солнечном луче, где по аналогии с его первопредками, свет по всей земле, как лучи от вершины горы. Пирамиды, распространяются по горизонтальным сферам, а вода-нектар — это знания, накапливаемые пчелами-божествами, которые сами того не замечая, оплодотворяют пыльцой окружающие их цветы, перенося знания, умения из одной экосистемы-государства в другую. Т.е. объединяя и принося что-то новое из одной культуры, одного народа, в другую. Именно эту миссию он видел и в своем существовании, всю жизнь, внося новое и необычное в повседневность многих народов, как пчела плодотворно творя и разнося творчество художника-адепта, во все уголки культур мира, по крупицам распространяя дружелюбие в сердцах, как лидеров, так и простых жителей планеты Земля, своими картинами и стихами, где призмой преломления во времени оказалась эпоха XX века, а центром его философского осмысления картины мира оказались аналогии совпадений социальной и эстетической сферы его деятельности.

Являясь выходцем из древнейшего еврейского рода первосвященников и часто задумываясь о миссии своего народа, о которой он слышал с детства от своих сородичей, а впоследствии в частной, художественной школе Е. Званцевой, обучаясь у Л. Бакста и М. Добужинского в 1908 — 1910 гг., дискутируя с известным философом и общественным деятелем, депутатом Государственной думы Максимом Винавером, который стал для юного Марка духовным отцом, в его стремлении к познанию истины, он все время задумывался о смысле, внушаемой ему с детства, уже покойными родственниками, его судьбы в судьбе всего еврейского народа, где он простой, провинциальный, никому не известный, как тысячи других, вдруг должен что-то совершить сверх совершенное, что войдет в историю мировой цивилизации, да еще за такой короткий период его материального существования. Но сомнения – эти ржавчины успеха, Марк постоянно отгонял из своих мыслей. «Сила воли и мечта воображения — преодолеют все» — , говорил ему учитель Пэн, и он в это верил, еще более усердно стремясь, учась и слушая, споря и доказывая для себя и других истину своих предков, изучая философские доктрины прошлого, ищи их аналогии в настоящем, а значит у него появлялся шанс предвидеть и будущее.

Однажды, дискуссируя о «Моралях» Плутарха с Максимом Винавером о Гераклите и Платоне, он узнал суть своих исканий в понимании названия своего народа, имеющего название евреи, от буквы Е вначале слова, и связь этой главенствующей буквы в философском диалоге «Об Е» в Дельфах, где рассуждалось о букве «Е» и раскрывалось значение числа «Е» как наглядного отражения общемировой философии пятеричности мира и пятеричности креста, стихий первоэлементов.

Но особенно интересно было Марку то, что еще до появления еврейского народа, как народа-миссии, его предназначение еще издревле, до рождения самого народа, т.е. народа как совокупности всех народов мира. Он нашел подтверждение этого в Древнегреческой философии, связанной с древнетибетской, древнекитайской и древнеиндийской философии. Он был благодарен всем своим учителям, и пронес это уважение через всю свою жизнь, стремясь к мирному объединению сосуществования Запада и Востока во всех своих политическо-эстетических поисках и подвигах. Вот некоторые из «пифагорейских диалогов «Об «Е» в Дельфах»: — Аммоний указывает на Аполлона, что, не будучи философом, как

провидец раскрывает пять имен бога:

1    — Пифиец (от «спрашивает»);

2    — Демиец (от «ясный»);

3    — Фанес (от «светить»);

4    — Исмений («от «знать»);

5    — Лесхинорий (от «место бесед»),

где буква Е состоит из пяти частей, т.е. и в греческом языке эта буква соответствует тоже числу пять. Как и народ Еврейский, начинается с буквы Е, т.е. с числа пять, т.е. с символа монотеизма, пятеричного креста, где при развитии во времени, по оси пересечения диагоналей, появляется пирамида монотеизма.

А при развитии дуалистической пирамиды появляется отражение + в -, т.е. пирамидальный кристалл.

В дальнейшем, как Вы помните, дорогой читатель, древние философы-адепты кодировали пирамиды, наглядно отображая их как треугольник-символ, при пересечении которых появлялся шестигранник, а скорее шестигранная звезда («звезда Давида»). Но ведь это и есть символ Еврейского народа, тысячелетие сохраняющего символ миссии несущей просвещение, науку и культуру в другие народы. Если в шестигранную звезду поставить седьмую точку в середину, то по древнегреческим и древнеримским канонам число семь будет числом космоса, а при сочетании всех точек пересечений будет число 12 — число знака зодиака (цикла космических преобразований), где в центре опять же число 13, загадочное и противоречивое. Являющееся числом завершающим, а значит Апокалипсическим, т.е. 13=1+3=4; происходит и в которое все превратиться.

В следующих исследованиях данного философского трактата Марк Шагал узнает, что буква Е изображена в прианэсе дельфийского Аполлона рядом с изречениями «Познай самого себя» и «Ничего через меру», т.е. по современным понятиям: «Стань адептом, через познание самого себя» и «не навреди, делая все в меру».

В данном Диалоге философ Ламирий объясняет тайное значение числа пять. В древней Греции оно принадлежало пяти мудрецам: Хилону, Фалесу, Солону, Бианту и Пятаки, а два других мудреца того времени были тираны Клеобупа и Периандр, которые были вычеркнуты из числа мудрецов, пятью , в глазах Аполлона из-за своей жестокости.

—    Евстрафий подчеркивает, что «Е» отличается от остальных букв алфавита, как господствующий и мудрый знак над остальными другими знаками, где число пять, есть число мудрости;

—    Плутарх, следуя за рассуждениями Евстрафия, делает вывод, что пять рождается из числа 2 — первый чет — женское начало, и числа 3 — первый нечет — мужское начало. 2+3=5; здесь же просматривается аналогия с «супружеской» сущностью «пятичастных крестов», где пять мужских первопредков и пять женских — инь и янь;

—    Еще интересно то, что число пять по древне-магическим счислениям «дав!» при умножении удваивание самого себя 5Ч5=25, т.е. 2-5, или же 5+5=10 (космос), где 10 начало организующее мир как на Западе, так и на Востоке.

Также Марк Шагал познал суть понятия «рассеивания», которое произошло с десятью коленами Израилевым. Ведь это аналогично «рассеиванию», т.е. распространение Семя, Бога «Аполлона», «разорвавшегося» когда-то на «воздух, воду, землю, звезды, растения, живые существа» и получившего четыре имени: Дионис, Загрей, Никтелвй и Исодей. Совсем как у тибетцев, индейцев или китайцев, где у всех один первопредок, и по сторонам света он имеет еще четыре имени, рассеявшись, т.е. как бы клонировав, неким четырёхчастном клонирование.

Заметьте, сейчас деление клетки, происходит от дуалистичности, а в древности получалось квадротичность, рождающая пятеричность. Не есть ли это более совершенный метод клонирования, когда-то породивший четыре основных расы человечества: белую, красную, желтую, черную из некой суперасы. Так называемой расы «Е», древними наследниками которой вполне могли оказаться Евреи, народ так себя называемый уже тысячи лет назад.

Там же Марк познал суть гармонии музыки, в понимании древних греков, став поэтом, так как поэзия и музыка, как левая и правая рука человека, основана на пятичастной гармони, аналогичной китайской пентатонике. Пятая главенствующая октава, гот. понятий тетрахордов, пять первых тонов и до ладов, пять музыкальных интервалов.

Да и сам Крест, если присмотреться, имеет пять основных частей где их по-разному разложив можно получить и Е и +

Е =+, и звезду


В дальнейших исследованиях древнегреческих пятеричных рассуждений, можно заметить, и Марк Шагал это знал, что число пять, связано с пятью символами совершенных геометрических фигур: пирамида, куб, октаэдр, эйкосаэдр, додекаэдр. Так же как и пять чувств: земля, вода, воздух, огонь, эфир = осязание, вкус, слух, обоняние, зрение.

Но число и объемное число, точно связано с числом пять:

Точка — единица;

Линия — двойка;

Плоскость — тройка;

Осязание — четверка;

Тело, движение, помещавшее душу внутрь тела — пятерка.

Звезда, образуемая пятью симметричными точками — есть суть гармонии мира и основана на Законах «Золотого течения », которые считается самым гармоническим сочетанием в данное время «еще с древности».

Находясь на учебе у Н. Рериха, Марк Шагал познал суть инь и янь Востока и сочетания символов пирамид Запада, определив для себя .главное направление своего творчества. Поиск аналогии и параллелей в своей судьбе и судьбе своего народа и он пророчески видел везде и во всем. Поставив перед собой цель, достичь совершенства как в жизни, так и в обществе его окружающем.

Тайно просчитав свою судьбу, Марк как опытный не по годам совершеннолетия, знаток Торы, уже предвидел 1909 г. как год своей личной судьбы (1909=1+0+0+9=1+9+9=1+9=10=1+0=1). Как он часто называл – «Монада моей судьбы» Его монадой стала Белла (Берта) Розенфельд, дочь крупного Витебского торговца ювелирными изделиями. Как то проходя по коридору частной художественной школы Е. Званцевой, Марк заметил возле своей работы, выставленной в коридоре мастерской, любопытно смотрящую на его эскиз старого Витебска, девушку, со стройной фигурой и пышноволосой прической, которая очень отличалась от скромных русоволосых девушек — славян. Тем более, что и сам он тоже имел всегда броский пышный волос с пробором на лево и открытым воротником — косовороткой, самым модным в начале 1909 года модельные вариантом. Рядом с его работой висело несколько более реалистичных, в сочетании с футуристично -абстрактными, но именно его историке размашистой чувственный набросок привлек Беллу. Почувствовав боковым зрением взгляд, она осторожно и незаметно повернула голову в лево, и вдруг, встретилась с пронизывающим взглядом излучающим добрый и магический свет. На нее с немножко удивительным и одновременно вопросительным взглядом смотрел стройный юноша с пышной прической ловеласа и улыбкой ангела. Ресницы Беллы вздрогнули, томно повернув голову на лебединой шее вправо, она пять начала осматривать понравившуюся ей картину-набросок, угадывая в нем детские воспоминания и образы г. Витебска, откуда она была родом и вдруг она почувствовала прикосновение, а скорее дуновение ветра, теплой волной обдавшее ее щеки, которое ни с того ни с сего, начали быстро краснеть. Рядом стоял незнакомец. Но ей казалось, что она его где-то видела и она вспомнила. Она видела его в своих снах. Да, именно, этот юноша несколько недель назад, спас ее от ребят из казино, шумно пристававших к ней вовремя вечерней прогулки. Вступив с ними в драку еще с одним своим товарищем. Но было уже темно, и девушка не успела отблагодарить этих двух рыцарей. И вот теперь одного из них она опять увидела наяву, да еще в таком месте, как возле мастерской класса Л. Бакста, давнего друга ее отца, который часто заказывал знаменитому художнику работу по эскизам своих ювелирных изделий. «Вы кто?» — невозмутимо спросил на роли хозяина Марк, сразу сказав: «А, я — Марк», не дождавшись ответа от Беллы. Белла, весёлая незакомплексованая, от природы, просто потеряла дар речи от неожиданности, но промолчав, спокойно и уравновешенно сказала: «Я девушка с этого города» — встречный вопрос: «А кто автор данного эскиза?», медленно взглянув на Марка. Но юноша молчал. Он просто обезумел от счастья, встретив в далеком осеннем Петербурге свою землячку, недавно приехавшую из Москвы, да еще из Витебска, да еще в мастерской своего любимого учителя. «Это судьба», — произнес он вслух, сразу же опомнившись, продолжав немного восторженным, и удивленным голосом — «но вы стоите рядом с автором!», ~ произнес Марк, как бы впервые взглянув на свой эскиз. Одновременно думая, об особе стоящей возле него. Ему казалось, что она смотрит не на картину, а на него в образе картины, где он стоит с обнаженной душой, раскрывая все свои тайны перед удивительной и прекрасной девушкой, которую он знает уже много лет. Еще раз, взглянув на нее, он вспомнил – что это Белла, дочь лучших ювелиров России, который владел сетью магазинов в его родном городе Витебске, живущие в престижном районе Верхнего Замка и часто посещавшие с благотворительной целью их синагогу на другом берегу реки. Он часто видел эту девушку на другой стороне зажиточного района, где жил губернатор города, возле лодочной станции, читавшей книгу или рисующей за мольбертом пейзажи речной глади. Как хотелось ему тогда такой же раскладной мольберт, но он был из обедневшей семьи, да к тому же еще с многодетной, где часто не хватало к концу месяца на еду. Если бы не учитель Пэн, он бы до сих пор так и оставался в городе, обитая на задворках заводского района и слушал по ночам скрежет ночных составов с ближайших железнодорожных складов, где они недалеко жили

С детства жизнь через реку в обеспеченном районе, самом богатом и известном, казалась ему недоступной, а жители этого района элитой города. Трущобы еврейских кварталов, в основном бревенчатых и дощатых домов уездного городка Витебска, выразительно отличались от белокаменных и из красного кирпича на центральном, идущим в несколько террас месте, где процветала культурная жизнь города. В его же районе жили некогда переселившиеся с ближайших деревень, со своим скарбом мелкие служащие и рабочие. И вот чудо, опять судьба преподнесла ему подарок. Он встретил девушку своей мечты. Белла, по неизвестным ей причинам, почему-то тоже заволновалась, но идти ей было некуда, отец еще беседовал с Л. Бакстом о своих эскизах, а на улице уже смеркалось. Но все это прошло за мгновение, так как Белла просто повернулась к юноше и сказала: «Меня зовут Берта, т.е. это мое второе имя, а первое — Белла». Увидев искрящийся огонек любопытства в ее глазах, Марк тут же сказал: «А мое второе имя Моисей», — от чего даже сам засмущался. Так как вспомнил слова матери о двух ангелах-хранителях данных по именам и помогающих в судьбе каждого по традиционным субботам. А сегодня была суббота. Судьба еще раз помогла Марку, встреча с удивительной девушкой, где вместе, они потом не расставались многие годы, как две половинки одного кристалла.

Богемная жизнь Петербурга начала XX века, постепенно формировала эстетическое мировоззрение Марка. В 1910 году он оказался одним из лучших молодых художников школы Е. Званцевой, устроенной в помещении журнала «Аполлон».

Виртуозное владение контрастом цвета в сочетании с дополнительными переходами от теплого к холодному, создавало ярмарочную гамму цветовых пятен, превращающихся из хаоса цвета вблизи в гармоничность на расстоянии в несколько шагов. Постоянная практика работы акварельными красками над эскизами, и использование данных переходов в технике темперной и масляной живописи, привело к проявлению необычной техники аля-прима, когда форма и содержание сливалось в единое целое. Если академические рисунки требовали огромных усилий в достижении реализма XIX века, то XX век требовал некого обобщения, чему на протяжении всей творческой жизни и следовал художник-маг. Ему не хватало реализма. Ему хотелось наперед всему, сразу решать сверхзадачу, достижения цели, достигая аглюминации, сверх -совершенства в ожесточенном противоречии добра и зла, мистически отраженного в его фантастических произведениях. На первой же выставке его работы вызвали множество противоречивых мнений: кто-то называл их российским импрессионизмом, кто-то искусством, копирующим народный стиль, кто-то революционной живописью — предчувствием неких событий будущего, но все сходились в одном — живопись Марка Шагала удивительно притягивала и восхищала, магическим влиянием на смотрящего. Незатейливые на первый взгляд сюжеты, при внимательном

изучении просто втягивали зрителя в водоворот свои к же мыслей, которые каждый скрывает от самых близких. Гипнотическое влияние картин прямо завораживало и восхищало. Детская непринужденность и непосредственность, кажущейся, простой на самом деле оборачивалась философским взглядом младенца, который не умея высказываться до конца, простор ос разно проявлял свои чувства через свежесть непосредственного субъективизма, похожего на сон. Такое состояние В психофизиологии называется «Расслаблением» — релаксацией ума, именно адепты, посвященные в тайны взаимосвязей человека,—как микрокосмоса, со вселенной, как макрокосмосом, стремясь перевоплотиться в некие мистические фото-ооразы, и в медитации воспринимали, параллельные миры. Но то, что в себе десятилетиями воспитывали и самоорганизовывали йоги, монахи и шаманы, у молодого художника получалось с первых же попыток. Его сияющие глаза, чувственные ресницы и благородный профиль, с противоречиво робким и отзывчивым характером, создавали образ творческого гения, развивающие при летящей походке пряди волос, как крылья орла, превращали его в летучего голландца от искусства, вечно скитающегося по волнам мудрости.

_af39_’c5му_ никто неThic` мeeгich отказ ть даже в мелочи, так как он сразу же превращался в добросовестного ученика, чем-то, напоминая своего отца-приказчика на государевой службе, готового угодить любой Вашей прихоти, так как его творческая интуиция еще никого и некогда не подводила, выбирая из множества сюжетов самый оптимальный и необычный.

Именно за эти качества его всегда хвалил Л. Бакст, и однажды предложил совместно сделать декорации к балету «Нарцисс» в постановке знаменитой труппы С. Дягилева, считавшегося вселенским корифеем в театральном мире.

Находясь в изобилии творений звездопад, еврейской богемы, особенно артистов оперы и балета, приглашаемых на феерии балета «Нарцисс», где одна Элеонора Дункан, со своими магическо — гетеровскими талантами на сцене и доводящей до безумия многих закулисной жизнью женщины-вампа просто завораживала художника Марка. Который в свою очередь являлся душой театрального и литературного мира дуалистических столиц предреволюционной России: Санкт-Петербурга и Москвы, предчувствовали наступление огромных счастливых и одновременно ужасных перемен

Именно встреча с такими же адептами искусства как он сам, оказали просто неописуемое воздействие; на природный тала Шагала. Его умение выслушать и стремление разобраться в сути происходившего, постоянно притягивало противоречивые души Есенина, Горького, Маяковского, Ахматовой, которые своим постоянно-обостренным чутьем творческих гениев одновременно ужасных перемен.

Чувствуя обостренно приближающиеся трап дни XX века, только душа Марка, как когда-то душа Моисея, просто вырывалась в желании рассказать всем, свои фантастические сны, которые постоянно преследовали его. Один раз, в беседе с Аннушкой, как он называл поэтессу Ахматову, он провидчески и таинственно рассказал о сне, который часто его преследовал: будто он оказался в дремучем лесу, где кровожадные медведи красного цвета, развлекались на единственно открытой для голубого неба и изумрудной травы поляне, где стояли высокие дубы и белоснежные березы, но развлечения заключались в том, что они собирали спелую землянику и чернику, неуклюже затаптывая основную часть ягод, да похищали мед лесных пчел, которые целое лето его собирали, не покладая сил. Но вдруг красные медведи перевоплощались в красные языки пламени, которые все сжигали на своем пути, только пчелы, многие с обожженными крыльями успевали рассеиваться и улетать от яростного огня, остальные живыми погибали сгорая.

Одну из комнат занимал в то же время Амадео Модильяни, а другую – Фернан Леже. Шагал, как и все истинные художники, бедствовал и часто голодал, поэтому картины приходилось писать и на простынях, и на скатертях, и даже на салфетках.

Он не стал разыскивать парижских Академий или встреч с профессорами изящных искусств. «Это все рутина-паутина», как говаривал его друг Пабло Пикассо, позапутывалась в собственных коконах. Его любимые места были торговые ряды на рынках, под открытым небом, кельеры в кафе, сторожа, крестьяне, рабочие. Но больше всего его восхищал свободный радужный свет Вли и творческого вдохновения. Особенно его восхищали огромные полузеркальные витрины, в которых как и в его картинах отражались полутаинственные и прозрачные образы улиц и пешеходов, а также музеи и выставки, завораживающие фосфорестической теплотой, но не обжигающих, а согревающих тонов и полутонов.

Судьба просто окунула Марка с головой в художественную живительную купель. Как из сочного апельсина сок творчества из знаменитых французских виноградников, гроздья таланстливых художников и поэтов: Ж. Брак, П. Пикассо, Ф.Леже, А.Модильяни, Х.Сутин, Г. Аполлинер и т.д. Они мгновенно начали распускаться и цвести в своем творческом потенциале, попав на дружелюбную, благодатную парижскую почву, рождая созревшие плоды. Доброжелательность, оптимизм, душевная теплота в мастерских «Ла Рюш», где основное время проводили художники разных течений и направлений, уже само по себе было источником плеяды первооткрывателей, ставших впоследствии великими художниками ХХ века, и это являлось их первых испытанием на прочность, а мансарды, на которых они расселились по ближним кварталам Парижа, были просто временным пристанищем для отдыха, часто тесным и неуютным. Но молодость магнитизировала и вливала в каждого из них огромнейшие дозы творческого адреналина. Париж просто кипел от творческих эмигрантов. Это были артисты, художники, поэты, политики. Свобода французских революций ХХII века, где Париж как центр, цепной реакцией     расходилась во все уголки мира. И глядя на это Марк Шагал, на протяжении всей своей жизни считал Витебск достойным судьбы Парижа, мечтая и видя в своих снах возрождение творческого потенциала еще созревающего, но еще не разродившегося от творческих мук города, в котором он еще оставит свой изначальный луч света, продолжив начатое его учителем Пэном. Но это было чуть позже. Сейчас же его цель была достичь успеха и известности, чтобы потом осуществить задуманное в жизнь.

Не имея возможности и желания последовательно войти в мир искусства через парадную дверь классического образования Шагал, как и многие его соратники, входил в мир искусства через «кухню», где и готовились всегда необычные «яства» для большинства зрителей, неиспорченных однобокостью восприятия. Он разделил мир на добро и зло, на хорошее и плохое, на гениальное и возможное. «История нас рассудит», — говорил Г. Вальден, владелец берлинской галереи «Дер Штурм», с которым его познакомил Г. Апполинер, и где в мае 1913г. в центре Берлина, в огромных галереях «Дер Штурма» произошла его первая персональная выставка, на которой было представлено 40 холстов и 160 гуашей. Это была победа, но основой ее оказались в 1912г выставки парижского периода, где в осеннем салоне в Париже, вместе с группой «Ослиный хвост» в Москве, а также в 1913г на выставке, устроенной М.Ларионовым и Н.Гончаровой, он молниеносно продвигался к триумфу 1919г.

Салоны Парижа, Германии, Франции, соскучившиеся от безумных полотен, от свежей крови, общенародных доступных картин, просто нарасхват предлагали свои галереи для картин Шагала с нарочито детской манерой, ломающей все каноны салонной живописи, так как и в поэзии начала ХХ века с фантастически-капризной гримасой ужаса и с некой долей мудрого юмора, что невольно привлекало внимание различных слоев населения. Из «гадкого утенка» провинциального, никому неизвестного в Европе из-под местечка Витебского появился природный алмаз, отшлифовавшийся в изумруд магического действия и влияния на души поколения последнего века Второго тысячелетия от Рождества Христова. В мире заканчивалась эпоха равновесия и стабильности, всплески цунами, надвигающихся глобальных событий, появился чувствительный биобарометр – Марк Шагал, тайно владеющий знаниями древних адептов «Западной оси мира», а также посвященного в тайные знания «Восточной оси мира». Он просто разрывал дуализмом противоречий в своем творчестве окружающий мир. Именно в период с 1910- 1914гг., предчувствуя начало 1-й мировой войны, которая должна была разразиться свинцовым дождем, он часто посещал свои родные места Витебского приозерья, постоянно зарисовывал и запечатлевал их на этюдах, как он называл «документировал», фиксируя обстановку своего дома детства, улицы местечка, родные лица, накапливая исторический материал на всю оставшуюся жизнь. Зная, что все это колесо истории скоро сметет с лица земли, поворачивая вспять мечты и желания нескольких поколений в водовороте революций. Он ожидал магическую красную монаду дуализма 1917г. (1917=1+9+1+7=12+7=19=1+9=10=1+0=1). В его магических вычислениях, которым научил его дед, первосвященник народа буквы Е. Наступал период глобально-трагических событий, к которым он готовился, зная что дуализм добра и зла сотрет с лица Земли многое. Но одновременно старое всегда заменит новое, прогресс не остановишь. (+)+(-)=(+)–добро всегда победит. Знал он также, что 1914г., (1914=1+9+1+4=10+1+4=11+4=15=1+5=6), находится под сатанинским числом 6, которое разразится великой трагедией, и вторым числом 6 будет 1941 год (1+9+4+1=10+4+1=15=1+5=6), а третьим числом будет 1986 год (1+9+8+6=10+8+6=18+6=1+8+6=9+6=15=1+5=6), год окончания властвования Сатаны и начала самоуничтожения супергосударств, тирании и стяжательств.

Но эта формулировка ортодоксов ХVII века. В современную эпоху развития цивилизации многие умные головы, имеющие массу званий, дипломов и премий, не хотят или им просто не выдался шанс познать истину из истин. Почему они появились на свет, проживают свой век и свершив в этой жизни некую свою миссию, волею судьбы умирают или со спокойной улыбкой на губах или в ужасным оскалом страха или ненависти ко всем окружающим? Судьбоносная смерть определяет каждому по заслугам. И пока человек суть материального существования, где душа его, как лоцман во Времени и Пространстве, он должен достойно жить и также умереть, чтобы прошлое смотрело в Будущее не из-за угла, а прямо в глаза с гордостью за содеянное. Как адепт, Марк Шагал знал и шел тем путем, который был предопределен ему по рождению, по числам и звездам. Не раз он говорил: «Ошибки делаются быстро, а исправляются всю жизнь». Все свои муки творчества, свой титанический труд Марк – Моисей посвятил исправлению ошибок человечества, которые проходили через его воображение из прошлого в настоящее и будущее. Зная основные ключевые места их появления, он физически или мысленно переносил своего эгрегора, стараясь приостановить неумолимый рок, процесс разложения общества на противоречивый дуализм, зная, что истина многолика. Как человек и художник он никому ничего не доказывал, а просто показывал, молча убеждая мудрых, и ожесточая глупцов.

1915 год оказался завершающим периодом «Витебской серии» из 60 произведений. Именно 60 картин, посвященных родному городу, магически определили числовую закономерность (60=10·6), символизирующих десять шестигранных звезд Моисеевых, как символ памяти десяти рассеявшихся колене Израилевых. Данный сериал Марк посвятил своему бракосочетанию с Беллой Розенфельд, и именно благодаря этой серии мистических работ, выставленных в Москве и Петрограде о феномене «Нового таланта» всерьез заговорила русская художественная критика, писатели Ю.Ничибан и М. Горький, искусствоведы Я.Тугенхольд и Г.Поспелов. Они были просто ошеломлены творческим взлетом 28-летнего художника-самородка. Но как говорил Шагал-адепт: «Расплачиваясь в настоящем за прошлое, мы становимся должниками будущего», — а будущее все ближе и ближе приближалось к его родному городу. Однажды ему приснился очередной вещий сон: «Он как бы летел над городом со своей невестой, чуть не цепляясь за шпиль городской Ратуши. Вокруг летали божественные белые голуби-ангелы и букеты цветов, но взглянув вниз, он ужаснулся от теней падающих от городских перекошенных в обратной перспективе домов-призраков, нагроможденных один над одним. Они были кроваво-красные и прямо на глазах превращались в бурые, запекшиеся пятна крови». И это накануне свадьбы. Ведь родители Беллы, с ее многочисленными родственниками никогда не выражали удовольствия от того, что их прекрасная дочь, которая останется наследницей 3-х ювелирных магазинов только в г.Витебске, не считая двух противоборствующих столиц России и городов Европы, где в витринах сияли и переливались разноцветными огнями рубины и сапфиры, золотые кольца, броши и браслеты. Позолоченные часы и будильники, изделия Фаберже, который был постоянным поставщиком дома Розенфельдов. А он — сын простого приказчика, хоть и знаменитого, но обедневшего рода. Но Марк часто вспоминал слова своего деда: «Всякие неприятности надо опережать, а потом справиться с ними любыми путями». Поэтому известность для бедного намного дороже, чем неизвестность для богатого, Марк все время задумывался о своем предназначении в мгновениях времени, которое тоже рано или поздно пролетит, как и для других живущих рядом с ним, но в отличие от других он знал главный ответ своей жизни — нельзя жизнь прожить впустую, только смысл в достижении великой цели даст смысл и в повседневности каждого рутинного дня. И пока Вы мечтаете, как достичь какой-либо цели, кто-то ее уже достигает за вас. Надо не думать, как достигнуть, а просто работать, не покладая рук. Марк Шагал в меру своего природного темперамента просто «горел» в магическом экстазе. Идеи струились из него, как из рога изобилия. Но целое, как известно рано или поздно, на другом уровне, уже становитесь частью другого целого. Так и творчество Шагала, неописуемым образом начиная с 1915 года начало пересекаться с судьбой многих Адептов того времени. Ровно через месяц, после свадьбы Марк Шагал вместе с женой уезжает в Петроград, где он служит в военно-промышленном комитете. Очередной круг судьбы погружен для многих и глубокую тайну. Но именно там он увидел настоящий разрыв классицизма царского самодержавия, не среди народных, а среди интеллигентных и образованных Адептов начала XX века. «Все искусство в народ и для народа!», кричал на митинге поэтов Владимир Маяковский, не по возрасту взрослый и экзальтический гений нового века. Хотя они и не были друзьями, но В. Маяковский все же заметил среди всех своих знакомых художников и даже торжественно вручил ему свою книжку с надписью: «Дай бог, чтоб каждый шагал…Как Шагал» Также уважал его и любил Сергей Есенин, с которым его познакомила Элеонора Дункан. Крик души Есенина — это крик одинокой души по всей России. Марк видел в своем творчестве много общего с поэтом Блоком, который все предвидел и предугадывал, таким же был его друг Б Пастернак. Все они до хрипоты дискутировали и спорили о роли искусства в надвигающихся переменах. Марк был частью чего-то, ему неподвластного, могучего и опасного, бесконечного и неизбежного. Рок судьбы России, просто просвечивался всеми своими гранями разгоряченного до бело-красного состояния общества. Дуализм, разделенный творческой элитой, противоречивой России, где временное правительство ожесточенно боролось с думой, еще больше горячило головы молодых творцов истории. И вот в это горнило попал Марк Шагал. Была ли альтернатива у одаренного от природы, но не умеющего приспосабливаться к обстоятельствам, молодого человека? Конечно была. Это был Париж, но одновременно для Марка это было и поражение. Все просьбы молодой жены жить с родителями за границей, для Марка Шагала казались предательством и отступничеством от своей миссии, дайной ему от отца, постоянно мечтавшем о сыне, как о избранном, что и создало его из простого и чувственного юноши в свободолюбивого, настойчивого, целеустремленного, нескончаемого оптимиста и мудрого собеседника. Марк часто говорил своей спутнице жизни: «Жизненные трудности, как ветер для сильных волей: они раздувают затухающий огонь, а для слабых задувают». Однажды он вступил а дискуссию с Давидом Бурлюком на одной из футуристических бесед о предназначении каждого в этом мире. Давид, будучи одним из создателей примитивного искусства, утверждал, что форма и содержание так же стереотипны, как шедевр и вывеска в парикмахерской или портной мастерской. Главное не мы, а время, в котором мы живем, а значит, и творим. Марк же утверждал, что время можно не только чувствовать, но и ощущать, материализуя, а значит отражать его, как в стихах, так и в картинах, что он и делает, но это не элементарное, а закодированное — сложное в элементарном. Бурлюк же спорил доказывая, что чем абсурднее цель, тем она более реальна, так как не обременена полезностью, а значит и устаревает во времени и пространстве, так как все в мире проходящее, а значит абсурдно в своей основе. Марк же до хрипоты доказывал, что бесконечность уже абсурдна, поэтому предопределенность судьбы каждого зависит не от желания, а от судьбы каждого в желаниях другого, т.е. каждый человек не может изменить свою предназначенную только ему судьбу, он только ее может констатировать и отражать, то, что художники, писатели, поэты и ученые делают. Сложность рождает несовершенство, а жизнь как и мир нас окружающий, не совсем такой как вы себе его представляете, а точнее совсем не такой! Любое противодействие равно действию, поэтому философ Марк Шагал защищал свое искусство, не как элементарное и совершенное, где не извилистый, а прямой путь к совершенству должен идти не через сольеристскую философию художника-раба, а через философию Моцарта-революционера, рожденного быть счастливым и гениальным, несмотря ни на какие трудности. Солнце можно заслонить, сияние его от этого не иссякнет, дар — суть успеха, общего, состоящего из частного. Ведь сумел Моисей повести свой народ, так почему бы и творческой группе лидеров не суметь возглавить к изменить к лучшему судьбу своего народа, своего государства, дав им шанс стать счастливыми. Но данные рассуждения молодых гениев от искусства конечно были наивны с точки зрения маститых политиков левого и правого толка. И творческая эпопея Марка Шагала уже в 1916 году после рождения дочери Иды, начала внимательно изучаться невидимыми силами.


Если на Западе, особенно во Франции «повествовательный» принцип, характерный для русской живописи, уже уходил в историю, а импрессионизм строился на созерцании, то в предреволюционный период творчества Шагала можно было всё. «Плюрализм» Шагала в искусстве полностью отражал его противоречия со дня рождения. За неимоверно короткий срок художник попробовал всё и побывал во всех известных студиях Петербурга. Но основной опыт, безо всякого сомнения, он приобрел в студии Е.Н.Званцевой, где непосредственными учителями у него были лидеры художественной группировки российской столицы «Мир искусства» Л.С. Бакет и М.В. Добужинский. Именно «Мир искусства» с русскими сезонаи в Париже под руководством Сергея Дягилева, с его антрепризами стремились перейти от национального к европейскому уровню. Шагал же стремился от «национального к мировому», к некой «празднично-вселенской картине мирового счастья». Предвидя будущее, он сознательно уделял много внимания праздникам в г.Витебске, а в последствии и театральным шоу. Часто он говорил о Витебске как о будущем городе фестивалей всей Европы, сравнивая его с Парижем.

Особенно большое влияние на творчество Шагала оказал русский символизм, с яркими предствителями которого Шагал был лично знаком. Однажды Андрей Белый ему сказал: «События в России просто закипают в огне народном, сливаясь в один красный ужас», а Александр Блок видел в России большой корабль, которому суждено пройти через тоску, ужас, покаяние, надежды и т.д.

Поэты-«символисты»: Александр Блок, Валерий Брюсов, Андрей Белый в своем творческой фантазии, как и Марк Шагал, в наступающем ХХ веке искренне видели фантастические импульсы наступающего царства свободы и справедливости, где объединялись все виды искусства в единую фантасмагорию.

Теорию символизма особенно ярко охарактеризовал Валерий Брюсов, говоривший Марку: «Наша цель – на основе сопоставлений и ассоциаций как бы загипнотизировать читателя через искусство, но не снаружи, а изнутри его человеческого духа, где внешняя скороT’f2ечная( жиe7нь заменялась
аы#9 ±концентрированной внутренне мечтой». Он призвал к поиску утраченного «золотого меча», который вновь пронзит Хаос, организует и усмирит бушующие лиловые миры». Шагал в свою очередь всем своим творчеством стремился связать символизм революционный с символизмом религиозным, считая высшим образом поэтичности Библию, основанную на еврейской мифологии. Но Апогеем его впечатлений от символизма были картины М.Врубеля, которые постоянно преследовали его даже в Петербургской тюрьме, куда он попал после конфликта с полицейскими. Гений Врубеля состоял в том, что даже в простом изображении цветка он мог отразить символизм всей Вселенной. Шагал так же как и Врубель, был сторонником тотального преображения всего видимого в некие наслоения пирамидального кристаллического характера. У Врубеля как и у Шагала изображение живого и неживого переходило в гротескные страсти и сверхестественное. Подобным началом внутреннего символизма обладал Гойя, Рубенс, Ван-Гог, Гоген, Модалья. Не обошла судьба Марка и тайную организацию символистов «Голубой Розы» из Москвы, где в произведениях символистов П.Кузнецова, М. Сарьяна, Н Крылова, Н. Сапунова и А.Матвеева одухотворенное фантастическое будущее пересекается с маскарадно-театральной стихией призрачно-зрелищного настоящего. Не обошел Марк и течение авангардизма, зная многих художников группы «Бубновый валет». П.Кончаловский, А.Лептунов, И.Машков, Р.Фальк парадоксально объясняли пластику, связанную с фольклором, где как и Шагал смещались масштабы, пропорции, цвета и формы, иногда даже расчленяя и геометризуя предметы до неузнаваемости. Мир, разваливающийся на части, так же разваливался и у авангардистов, создавая монстров примитивизма. Но особенно близок по духу для картин Шагала Ларионов, который проповедовал теорию «лучизма», основанную на «восточных» (еврейских) традициях, как прародительское искусство древних. В последствии Библейские легенды Шагал начал практиковать как общечеловеческие ценности, не соотносимые ни с какой национальностью, и вместе с Ларионовым и Гончаровым, Шагала после выставки в Москве – «Мишель», стали причислять еще и к искусству. Но в отличие от остальных Марк Шагал, как истинный гений не испытывал трудностей при решении любых традиционно-изобразительных задач. «Наивное» искусство «левого» толка особенно отражалось в искусстве Павла Филонова, где отделка деталей и форм, и абстрагирование образов рождало формоотражение мысли и некой силы воли автора, подчиняющей себе зрителя. Но особенно бескомпромиссен был Шагал к экспериментам Малевича, к его кубофутуризму, а в последствии к супрематизму. Именно споры о предметности привели к конфронтации и разрыву отношений между двумя гениями, когда их пути пересеклись в Витебске, в течении первых послереволюционных лет. Хотелось бы отдельно отметить Василия Кондинского, явившегося предтечей как русского так и немецкого авангарда, явились отголосками наступающего мирового хауса двух супергосударств ХХ века.

Хотелось бы отдельно отметить период 1910-1914 годов творческой жизни Шагала во Франции, где он, выходец из российской «черты оседлости» объединился с будущими известными художниками Запада и Востока. Хаим Сутин – из Минска, Осип — из Смоленска, Натан Альтман – из Винницы, Давид Штеренберг – из Житомира, Наум Габо, Антон Певзнер, Александр Архипенко, Хана Орлова. Именно эта группа единомышленников, как огурцы в одной банке, «созревали» для будущей объединительной миссии Запада и Востока и возрождения национальных неотрадиций еврейского народа, как нации. В произведениях данной группы творческих людей искусство прошлого было как бы пропущено через настоящее и восстановлено для будущего.

Много общего в восприятии мира было у поэта и художника Марка Шагала с поэтом и художником Владимиром Маяковским, а также с поэтом Владимиром Хлебниковым. Эти «три кита» кубофутуризма оказали огромное влияние на широкие массы российского народа. Их произведения носили ассоциативно-волевой характер внушения. Разными средствами они сумели увидеть всю Вселенную и перестроить ее на новый неогармоничный лад.